"Что в имени тебе моём?" История про Петровича.

[itkis]

Фамилия у Серёги была Козлов. Само-собой разумеется, что и погоняло ему, на всю его жиганскую жизнь, было одно - "Козёл". Тут и деваться-то некуда, логика жизни..

Хотя, вот, отмочи он что-нибудь особенно яркое, запоминающееся, имено в те самые, "школьные годы прекрасные", когда наши клички и прилипали к нам в школах и во дворах, так вот сделай он что-нибудь такое, и "Козёл" вполне мог превратиться в "Лысого" или "Ботаника" ( был у меня в одной школе приятель, который училке по ботанике, поломанный стул подставил), или, скажем "Лыжню!" (это вообще длинная история).

Но ничего этого не произошло, и, как и записано в Книге Судеб, Серёгу звали "Козёл".

До повальной романтизации всех этих совковых уродов-комсомольцев, спортсменов, "бакланов" и "махновцев" девяностых было ещё далеко, и воровской феней, народ в быту, или, там, дикторы и вожди в телеке, пока ещё не пользовались. Простого мата хватало на всё-про всё, обходились как-то. А все эти "Век на лодке не кататься, белых шанежек не кушать и свободки не иметь!" можно было встретить разве что с стихах Михалкова (в отделение хотите..?), да в мудовых совковых киношках, где "уголовники" торговали "марафетом", попутно изменяя Родине, и отсиживались по "малинам". Сам жизненный процесс, во всех его проявлениях, проходил латентно, а официальная жизнь империи, больше походила на ненаучную фантастику. Представления граждан о своей стране, тоже можно было бы отнести к тому же жанру. Деды молчали, отцы, озираясь подворовывали, а сыновья садились по тюрьмам как и принято, спокойно и без выпендрёжа. Но в шестидесятых вдруг выяснилось, что кого-то и в армию надо загонять, враги же, враги кругом.. Завидуют.. А по демографии не выходит, ну, если все по лагерям разобраны. Врагов-то много, включая друзей и братьев. Это и было началом конца. "Тюрьма народов" без Гулага, рабского, подневольного и бесплатного труда, была обречена. Мужикам брили лбы, но всучали не кайло, а автомат, а так одни расходы получались. После такой "смены курса" Совок простоял всего лет тридцать.. Ну, да вы и сами всё знаете..

Тогда само это слово "Козёл", хоть и несло в себе явный отрицательный заряд, прямым вызовом на дуэль пока ещё не являлось. Такие были годы.

Хуже было другое.

Работал Серёга не на фабрике, или, скажем, в конторе, он работал на транспорте и в других многолюдных местах, потому как был он "щипачём", карманником. Соответствено, часть его жизни, и немалая, проходила за решёткой, как это и бывает у криминальных специалистов. Всё возрастающая засиженность потихоньку сглаживала всё, что не относилось напрямую к выживанию, кличка растеряла оскорбительные значения и стала просто звуком. Сидел Козёл часто, и подолгу на свободе не задерживался. Свобода, как и положено, манила, но и раздражала его отсутствием режима содержания, обесцениванием жратвы и пьяной каруселью.

Тут надо сказать, что и все мужики в их семье вели такую же, или похожую жизнь, и все они, будучи тоже Козловыми, так же и звались, по простому. В этой семье у всех было одно погоняло на всех - Козёл.

Бахина фамилия была Бахруддинов и он завтра освобождался.. Оба они сидели в проходе между шконок у Серёги-Козла в бараке, пили чай , и обсуждали некое финансовое предприятие. Дело в том, что Серёга-Козёл задолжал Бахе совсем немного, но поскольку Баха прямо завтра откидывался, отдавать ему наличку, тут, в зоне, было не очень разумно. В зоне деньги дороже, да и вообще, их сюда ещё и загнать надо. По этому, вполне логично выглядело, что Баха, освободившись, просто зайдёт к Серёгеному отцу, передаст тому приветы и весточку от сына, и получит не только свои деньги, но и кое что для Серёги-Козла.

Во всём этом гладком плане было всего одно слабое место. Баха, предчувствуя свободу, уже дня три ходил невменяемый , то пьяный, то обкуренный, а то и обожранный чем-то.. Поэтому донести до него смысл и серьёзность поручения, стоило Козлу немалых трудов. И если бы не Бахина финансовая заинтересованность, то и всё предприятие выглядело бы вообще довольно сомнительно. В лагерях не только деньги имели иную цену, практически всё, включая и слова, договорённости, клятвы и обещания могли приобретать причудливые и извращённые формы, особенно в преддверии выхода за ворота.

- Пройдёшь сзади, за магазином, - вещал Серёга, - и там, где лестница, просто крикни в окошко..

- А чо крикнуть-то?

- Ну, позовёшь его, крикни "Петрович!"

- Петрович?

- Если на Петровича не отзовётся, крикни: "Колька! Козёл!", так точно услышит..

Баха был тяжёлым пассажиром. Сидел он всегда скорей по велению души, чем за дело, семейников себе не заводил, сам ни к кому не лип, и был то, что там называется "Ломом подпоясаный", чумовой, отвязаный и опасный при любых раскладах. Баха мог запросто отоварить лопатой мента, взявшего у него деньги на водку и пришедшего с разговорами вместо самого напитка.. Менту-то чего бояться?

Баха эту ситуацию подправлял, и менты боялись, а самому Бахе добавляли к сроку и отбивали почки в "Буре", так называется внутренняя лагерная "тюрьма в тюрьме" - "Барак усиленого режима".

Так что было очень важно правильно сориентировать Баху географически, в смысле адреса и настроить его на безопасное общение с Козловым батей. Тут важен был результат, а не процесс. Был тут некоторый момент, насчёт "Петровича", Серёга и сам врядли отозвался бы на "Николаеча", скажем.. И надо сказать, что Серёга-Козёл очень старался. И преуспел.

Через два дня после этого, начальник отряда, вызвав Серёгу в кабинет, сообщил тому, что с батей его произошло какое-то недоразумение, и вобщем пока он в больнице.

А через пять месяцев вернулся и Баха, славно проведший на свободе на этот раз целых одиннадцать часов. День.

Он, как и договаривались - добрался, и даже нашёл, больше того, Баха-таки покричал. На всяких там цивильных "Петровичей", он конечно размениваться не стал, раз мужика кличут Козлом, то так к нему и надо обращаться. Вы ж не забывайте, что Баха шёл по делу, там и его бабки присутствовали.

Орал Баха минут десять. Звал. Кончилось тем, что его услышали. Козёл-старший вылетел из-за угла с молотком, и подбадривая себя боевым кличем, "Ты кого козлом назвал, уёбище?!!", кинулся на Баху, как дурная шавка на велосипедиста. Смотрел и метил он при этом не в самого Баху, а в его тень на стене, ровно позади объекта. Видимо на ней ему проще было сконцентрировать своё зрение, меньше там было отвлекающих деталей.
Весу в нём было килограмм пятьдесят, и прикрыты эти килограммы были невероятно грязными трениками с растянутыми до невозможности каленками и такой же грязной кальсоной рубахой на завязочках. От него разило месячным запоем, маршанской махоркой, мочой и блевотиной. За ним подтягивались соратники, вооружающиеся по ходу валяющейся повсюду арматурой и просто дубьём. Баху, такими запахами, как и невнятными соратниками, вряд ли можно было удивить, но вот здоровенный плотницкий молоток его действительно заинтересовал. Им он и принялся деловито обрабатывать не только козлова батю, но и всех желающих. Теперь ситуация координально изменилась, а через мгновения стала уже просто опасной. С Бахой легко происходило то, что называлось "падением планки", его заклинило..

Когда подвалила ПМГ с нарядом, то им тоже немного перепало. Баху с трудом приняли, стреножили ему ласты и увезли на "Газике" с выбитыми стёклами.

Когда Баха вышел наконец в отряд из карантина, зона валялась в повалку. История этой небольшой, чисто финансовой операции, перекочевала к ментам и мастерам-вольняшкам и целую неделю расцвечивала нудную лагерную жизнь яркими красками. Кончилось тем, что на построении, во время проверки, не очень трезвый мент, достав Бахину карточку и назвав его фамилию, вдруг заржал, как конь и назвал, проходящего мимо него Баху "Козлодавом".

Ни на секунду не задумываясь, Баха выдернул из сапога заточку и вонзил её менту в бедро. В жопу, если уж не отходить от исторической правды. Лошадиное ржание сменилось поросячим визгом, и Баха был тут же завален кучей мельтешащих ментовских тел, размахивающих ясеневыми дубинками, матерящихся, и показушно-злобных со страху.

Баху уволокли на кичу. Серёга-Козёл остался должен. А сама история стала частью лагерного фольклора, и пошла кочевать по тюрьмам-пересылкам и столыпинским вагонам. Народ так обозначал её,

- А про Петровича историю слышали? Ну, как Баха из Стерлитамака, к сургутским Козлам за бабками ходил..??
Не слышали?

Ну вот, а вы её теперь слышали..

®

Comments

[itkis23.livejournal.com]

Мерси:)

[gudmunsdottir.livejournal.com]

написано на одном дыхании или "много думал..."?

[itkis23.livejournal.com]

Некорректный вопрос:) Я может в тубзике, по утрам пишу.. что за дела..:)))

[gudmunsdottir.livejournal.com]

не верю, что в тубзике. тубзалетная проза другая. хотя, если "много думать", то можно и в тубзике.
не серчайте на даму за некорректность. рассказ уж очень понравился. а любопытство - не порок. :-)))

[itkis23.livejournal.com]

Ага.. а простота хуже воровства:))

[gudmunsdottir.livejournal.com]

да нет, что вы! простота лучше воровства, так, во всяком случае, говорит уголовный кодекс, а ему я верю.

[itkis23.livejournal.com]

Ок. Я понимаю. Иллюзии вам помогают..:))